Байковый язык — вымышленный, малословный язык столичных воров и карманников, нечто вроде офенского. Например, стрёма — опасность, мешок — скупщик краденого.

По определению В.И. Даля, байковый язык - «вымышленный, малословный язык столичных мазуриков, воров и карманников» [1. Т. I]. Великий русский лексикограф в середине XIX века составил словарь этого языка и описал некоторые его особенности: «Столичные, особенно питерские, мошенники, карманники и воры различного промысла, известные под именем мазуриков, изобрели свой язык, впрочем, весьма ограниченный и относящийся исключительно до воровства. Есть слова, общие с офенским языком: клёвый – хороший, жулик – нож, лепень – платок, ширмам – карман, пропулить – продать, но их немного, больше своих: бутырь – городовой, фараон – будочник, стрела – казак, канна – кабан, камышовка – лом, мальчишка – долото. Этим языком, который называется у них байковым, или попросту музыкой, говорят также все торговцы Апраксина двора, как надо полагать, по связям своим и по роду промысла».

Байковым языком также заинтересовался русский поэт и прозаик, литературный критик Всеволод Крестовский (1840-1895 гг.), который привёл несколько слов из данного языка в своём романе «Петербургские трущобы» (1863): «У воров и у мошенников существует своего рода условный язык (argot), известный под именем «музыки» или «байкового языка». <...> в нём <...> заметен сильный наплыв слов, звучащих очевидно не славянскими звуками. Не говоря уже о звуках отчасти польских, отчасти малорусских, вы весьма часто слышите в «музыке» слова вполне восточного происхождения <...>. Это смешение объясняется самим составом мошеннического сословия, служащего широким стоком для всех национальностей».